Сказка о четырёх путниках (из ненапечатанного в 1001 ночи). Рассказ падишаха

Категория: Гомосексуалы

Отпрыск падишаха, юный сильный схожий юному льву Якубходжа, с супругами и детками восседал на крыше дворца и следил за происходящим вокруг. Вдруг взор его свалился на путников.

— Что это, старик, взвалив на спину юного человека, несёт его к замку, и это повторилось три раза!

Наследнику престола и его жёнам стало жалко старика. Он послал слугу и тот, всех четырех привёл к очам властелина вселенной.

— Вы изверги, в этом вилояте управляемом мною, волки и овцы пьют из 1-го источника. Почему, вы, трое юных людей издеваетесь над стариком? На данный момент вы понесёте наказание по заслугам.

— Пусть долгой будет жизнь юного падишаха, но мы не глумились над стариком. Мы так условились меж собой, мы путешественники. В дороге ослабили от голода и жажды. Дошли до того, что даже не могли шевельнуться. Здесь мы и условились, что каждый скажет о каком-нибудь необыкновенном приключении, рассказывающем о любви 2-ух парней. Кто не сумеет поведать, должен нас отнести к замку на спине. Мы трое поведали, а старик клянётся, что у него «таких» приключений не было и поведать ему нечего. Контракт есть контракт, и он обязан был отнести нас к замку.

— Это правда? — грозно спросил Якубходжа.

— Да прибудет имя Якубходжи надолго записанным драгоценным мускусом в Книжку прибывающих навеки в райский сад, это настоящая правда, мужчины никогда не пробуждали во мне ласковых эмоций!

Маликзаде засмеялся и произнес:

— Столько ты прожил на свете, и неуж-то за эти годы, ничего не вышло с тобой?

— Нет, ответил старик.

— Сколько для тебя лет?

— 70.

— Умопомрачительно, мне 20 три года, и за эти годы у меня было тыщи всяких происшествий. А что если я за старика расскажу случай из моей жизни?

— Потрясающе, ответили мужчины.

И Якубходжа, выслав от себя слуг, малышей и рабов, начал:

«Когда мне было тринадцать лет, мне захотелось пройтись по рынку. Там я увидел сидячего в собственной лавке портного. Он был так прекрасен, что сияние его миндалеподобных глаз освещало тёмную комнату. Взглянул я на юного мужчину, и не одним, 100 тысячею сердец я полюбил его. Ему было тогда столько же лет, сколько мне на данный момент. Я ощутил слабость в ногах и не был в состоянии сделать ни шага от его лавки. Но я боялся собственных слуг и рабов, и уверил себя, что нехорошо стоять так, посереди рынка. А вдруг догадаются, в чём дело и заподозрят о моей неестественной страсти, и я буду посрамлён? Об этом я поведал только собственной кормилице, Мехин-бону.

— О, Якубджан, ты так рано повзрослел! А когда мальчишки рано взрослеют, любовь приходит к ним в необычных и странноватых видах! Ты должен принести двести динаров в дар дервишам, живущим за городом, приобрести у их крови одичавшего шакала, взять колпак самого старенького и уродливого дервиша, потом отрезать хвост у первого встреченного тобой осла, и когда наваждение в виде этого мужчины вновь придёт к для тебя, надеть колпак, помазать свои глаза этой кровью, разжечь исрык, размахивать хвостом осла над головой и произнести заклинание. Тогда образ ткача забудет дорогу к твоему пылкому сердечку.

Кормилица длительно наставляла меня, но всё было никчемно. Образ ткача так был сладостным, его объятия снились мне ночами, днём я представлял, его лобзания. Я НЕ Желал избавляться от этих желаний. Жизнь моя перевоплотился в сладкую боль, я больше не мог сдерживаться, и не желал надевать дурной колпак, мазаться кровью, и махать над головой хвостом осла, принесённым моей кормилицей. Я позвал верного слугу, сделал ему подарок и послал за тем красавчиком портным. Смотря на его доброе приветливое мужественное лицо, я чуть ли не погиб от счастья. Но здесь же вынул кусочек сафьяна и произнес:

— Из этого сшей мне халатик!

Я страшился, что люди могут поразмыслить обо мне. Скроив халатик, юноша желал уйти, но я произнес:

— У нас дома обычай, кто бы к нам ни пришёл, не покушав, не уходит.

Слуги принесли пищу, я всех удалил из комнаты, стал разрезать мясо на маленькие куски и на кончике ножика класть ему в рот. В комнате мы были одни, и я обнял его и пару раз поцеловал. Источник моих мучений смутился и произнес:

— Малик, а не боишься Бога?

— О красавчик, быть мне жертвой за тебя, я привел тебя для нашей ласковой встречи, не отворачивайся от меня!

— Мне постыдно перед создателем, меня дома ждёт юная супруга, произнес он.

— Быть мне жертвой, Аллах всемилостив, и всепрощающ!

100 тыщ уловок и хитростей мне пришлось применить, пока я сумел привлечь его к для себя и он насладил меня. Спустя время, юноша осмелел, снял с себя рубаху и выпустил на волю арабского скакуна, ухаживать за которым я грезил деньки и ночи напролёт. Оба мы упивались усладами любви. Это продолжалось пятнадцать дней. На шестнадцатый денек нам захотелось вина. Пили до поздней ночи и очень опьянели. Мы игрались, боролись, и вдруг мне захотелось уложить его в кровать. А на подушке лежал оголенный кинжал. Будучи хмельным, я не увидел его. О, то было предопределение выше, воля всевластного Аллаха. Кинжал пронзил грудь возлюбленного насквозь, он здесь же погиб. Я обезумел от горя и ужаса. Мне необходимо было хоть кому-нибудь поведать о происшедшем. Я побежал и известил о случившемся кормилицу. Она с укором произнесла мне:

— Ну и распутник же ты, ну и развратник, а я предупреждала тебя и просила выкинуть из головы эту идея, и хотя бы разжигать исрык, если идея о грехе не даёт для тебя покоя, по другому наделаешь бед.

— Она-жон, — отвечал я, — на данный момент ли время для упрёков! Давайте подумаем, как быть с телом этого мужчины!?

— Ты не слушался мудрейшую Мехин-бону и сейчас сам должен отыскать выход из этого положения, это будет идеальнее всего. Что я могу предложить для тебя!?

Труп я оставил на денек в этой комнате, закрыл дверь на замок и дождался ночи. Все заснули. Я завернул труп в кошму, чтоб вынести и похоронить его в скрытом месте. Но ничего не вышло, потому что двери замка были заперты, и около их спала охрана. Сколько ни задумывался, ничего не мог я придумать. Снова занес его в ту комнату, и упрятали там. Прошёл месяц после чего. По замку распространился трупный запах, и многие слуги гласили, что в доме кое-чем пахнет. Я произнес кормилице:

— Пропал я, она-жон, скоро отец дознается до всего, тогда и не избежать мне неудачи!

У предводителя моего отца был чёрный раб по имени Мухсин. Он был очень сильный и исполнял по долгу службы работу палача. У него были огромные связи посреди рабов и свободных воинов. Кормилица разыскала его и привела ко мне.

— Для чего Вы привели его, она-жон?

— Этот человек может решать любые трудности, сынок.

Мехин-бону, выходя из моей комнаты, со счастливой ухмылкой произнесла:

— Кончились наши мучения!

Я вручил ему 50 динаров червонного золота наедине, и поставил условие, что он за это унесёт кошму, надёжно припрячет и никому не произнесет об этом ни слова. Не одно существо не должно знать об этом.

— Отлично, но что в этой кошме?… Пока не узнаю правды, не унесу! — произнес Мухсин.

Сколько я не говорил, что это его не касается, я не мог уверить его. Дело кончилось тем, что раб развернул кошму, увидел труп и произнес:

— Если хочешь, что бы это осталось в тайне, ты должен подарить мне свою дружбу и дать некие права! По другому никогда поручение твоё не исполню, и всё расскажу людям!

При этих словах раба у меня в очах потемнело.

— Это ещё что такое, как ты посмел грозить мне, я будущий падишах, что ты говоришь? — возмутился я.

— То, что слышишь! Удовлетворишь моё желание, я выполню твоё поручение!

— Я будущий падишах, а ты раб, это не может быть и это неестественно!

— С портным, предаваться сладострастию ты мог, а сейчас будь моим!

— Ради Аллаха, — взмолился я, — я дам для тебя всё, что захочешь, и ты будешь жить обеспеченно, но не проси от меня лишиться мужской чести, я куплю тебе самых прекрасных мальчишек из Греции, но не делай со мной этого!

— Если подаришь мне весь мир, я откажусь от него, так что всё никчемно! Доставишь мне наслаждение, и я выполню твоё поручение.

Я очень страшился собственного отца, ничего не мог придумать, и обязан был уступить этому дьяволу. Он насладился мной, нисколечко не заботясь о моём состоянии, грубо завладел мной своим необрезанным, большущим орудием, которым как гласили, пытал попавших в опалу вельмож перед их гибелью, и только после чего урча от наслаждения, унёс и упрятал труп. Я не мог ходить два денька, такие глубочайшие и болезненные раны нанёс мне Мухсин, и горько оплакивал ткача, встречи с которым приносили мне только удовлетворенность и веселье. Но всякий раз, когда палач вспоминал о трупе, он шёл ко мне и добивался ублажения его похоти. Если я не желал созидать его и гласить с ним, избегал его, то он угрожал раскрыть тайну. Я подчинялся ему, и всё оставалось в тайне. С каждой новейшей встречей, Мухсин придумывал для меня новые методы унижения, изобретал для меня мучения, не оставляющие видимых следов на теле, а потом удовлетворял свою похоть. Жизнь моя становилась нестерпимой.

В один прекрасный момент, мы с папой и всеми нашими придворными, выехали на охоту, а в замке остались только несколько военачальников, для охраны сокровищницы, с ними находился и Мухсин. Внезапно моему жеребцу перешел дорогу заяц, и отец решил выслать меня назад в крепость. Я со слезами умолял отца не делать этого, потому что очень страшился находиться с Мухсином в полупустом замке, знал, что пока отец не вернётся с охоты, Мухсин поселится в моей спальне, страшился, что он растеряет контроль над собой и задушит меня. Но отец не послушал меня и выслал назад под предлогом охраны сокровищницы. Когда я со слугой показался около ворот, Мухсин увидел нас и поприветствовал меня. В его очах я увидел новейшую волну похоти, он стоял и чесал через халатик собственный кутак, моё сердечко сжалось.

Вечерком полководцы устроили в практически пустом замке пирушку. У каждого из их была дама. Они целовали их, игрались с ними в нарды и принялись пить вино, а Мухсин прислуживал им. Они стали лупить этого подлого раба, палками по его голове и востребовали, что бы он тоже привёл себе даму.

— Мы знаем, что ты развратник и извращенец, потому твои руки и шейка покрыты уродливыми бородавками по всей длине, ты палач и ты насилуешь трупы, после их умерщвления! Это из-за тебя тут разило в прошедшем месяце так, что из замка убежали все крысы. Если ты обычный, приведи для себя даму, мы желаем испить ещё и поглядеть, как ты будешь совокупляться с дамой! По другому нечего прислуживать нам, убирайся вон, трупный жених!

Этот незаконнорожденный чёрный раб пришёл ко мне и произнес:

— Маликзаде, мне необходимо, что бы на часик ты пошёл со мной.

— В чём дело?

— Мы собрались пить вино, у всех есть подруги, а меня гонят из общества, так как у меня бородавки и нет дамы.

— Это твои трудности!

— Твоя краса, краса юноши только вступившего на путь порока, посильнее красы дамы! Твоя жгучая плоть насладит нас, и вино будет пьянее! Если ты не пойдёшь со мной, они меня не воспримут! Вот почему я тут! Я приведу тебя и скажу, что ты мой любимый.

Униженный, бессильный что-либо сделать, я опять уступил ему. Он взял меня за руку и привёл туда, где полководцы моего отца пили вино.

Темный раб произнес:

— Я привёл собственного возлюбленного!

— Возлюбленного? Мы так и знали, что ты извращенец, ты, наверняка, притащил свежайший труп с кладбища?! Ну и кто же он? Кого ты будешь сововокуплять для нашего веселья?

— Это юный падишах!

— Все засмеялись и решили, что чёрный раб сошёл с разума.

— Ты плут, не смей гласить схожее, если не хочешь, что бы наши головы слетели с плеч!

— Я на данный момент введу его, — произнес раб.

Он вышел за дверь и отдал приказ мне:

— Заходи, маликзаде!

При моём возникновении все вскочили и поклонились мне, я сел с ними и произнес:

— Я буду вашим сотрапезником, при условии, что буду тамадой!

— Воля твоя, юный падишах! — ответили они, переглядываясь меж собой.

Мухсин подошёл ко мне сзади и, обняв меня, спросил:

— Я желаю показать моим друзьям на этом пиру, как смотрится реальный мужик. Я желаю, что бы они узрели, как ты мне отдаёшься, «мой малик-задёночек». Ты не откажешь мне?

— Нет Мухсин-ака, — ответил я дамским голосом, — в этот вечер я никому не откажу, я готов услаждать тебя и твоих друзей собственной любовью!

Полководцы и их дамы в страхе переглянулись. Мухсин страстно поцеловал меня в губки.

У меня с собой было усыпляющее снадобье. Кувшин с вином поставили около меня, и я неприметно всыпал в него снадобье, разлил по чашам и подал им. После нескольких чаш все опьянели и повалились без эмоций. Я вытащил смертоносный клинок и поначалу отрубил голову чёрному рабу, потом вспорол животы полководцам и их дамам. Придя в замок, я всё поведал кормилице. Она свалилась к моим ногам и одобрила мой поступок. Миновала ночь. Настал денек и по городку прошёл слух, что в шахском караульном помещении, уничтожили нескольких человек. Известие об этом дошла до отца. Он возвратился с охоты и стал разыскивать убийцу, но даже следов не нашел. Он недоумевал:

— Кто мог содеять такое?

Через некое время отец послал сватов к дочери шаха Йемена, шах здесь же принял предложение и провёл ритуал обручения. Потаенна моя осталась нераскрытой, семье моего первого возлюбленного я подарил две деревни, с прилегающими к ним землями. Мы с супругой живойём счастливо и расслабленно, она родила мне троих отпрыской. Вот какой случай был в моей жизни».

— А ты уже старик, для тебя 70 лет и ничего не приключилось с тобой в жизни?

— Нет, о, властелин!

Падишах преподнес всем им отличные подарки. Обрадованные, они вознесли ему хвалу. А этот рассказ остался как память о их.

Тыща благодарностей …хорошим людям!