Вампирша

Категория: Измена

У моего коллеги по работе Александра Ивановича была дочь Тамара, дама 30 2-ух лет, тощая, как жердь, с близко и глубоко посаженными темными очами, тонкими губками и ногами – спичками. Вид у нее был, прямо скажу, не аппетитный, и мне казалось, что кавалеры обходили ее, потому что вряд нашлись бы охотники, чтоб польститься на такие «мощи». Но что, непременно, завлекало в Тамаре, так это ее ум. Стоило кому-нибудь только открыть рот о творчестве какого или писателя, как она здесь же подхватывала данную тему, поясняя, что знакома с его произведениями, умудряясь даже цитировать некие места из их. Она, непременно, была начитана, отлично разбиралась в живописи и музыке, с ней не надоедало длительно беседовать на всякую тему, исключая, интимную. Как-то язык не поворачивался гласить об этом, смотря на ее не симпатичную наружность. Она, видимо, понимала это, и сама старалась обходить темы любви.

В один прекрасный момент, на пикнике, когда все разделись, подставив нагие спины и животы под нежные лучи вешнего солнца, Тамара продолжала посиживать в собственном брючном костюмчике. В нем она смотрелась таким худосочным юношей, завистно поглядывающим на аппетитные формы раздетых дам. Мужчины кидали на нее ироничные взоры, вроде бы намекая, что в данной компании она смотрится посторонним телом. Тамара понимала это, и в ее очах угадывалась тоска загнанной лошадки. Она с надеждой взирала на меня, как будто находила поддержки, и здесь же получила ее.

— Форма еще не все. Главное – содержание, — поддержал я ее в споре с одним из эрудитов.

Тамара с благодарностью поглядела на меня и, как будто невзначай, положила ладонь на мою руку. Ее ладонь была прохладной, но мягенькой. Я неприметно вызволил свою ладонь и немного сжал ее ладошку. Она не отняла ее, потупилась, и по легкому румянцу на ее щеках я сообразил, что мое прикосновение для нее было внезапным, но приятным.

«Э-э-э, девонька! Да ты не прочь поиметь мужичка», — поразмыслил я, считая ее до этого момента чуть не импотенткой.

Как дама, она у меня никаких эмоций не вызывала, хотя мне были известны некие любители «глодать» подобные «кости». Мне нравилось упражняться с ней в словесной дуэли на умственные темы, показывая свои интеллектуальные возможности, а тут, как мне показалось, этим прикосновением она призывала меня проявить себя в сексе. Я просунул палец под ее ладошку и пощекотал ее. Это могло быть расценено, как: «Понял! Согласен!». Тамара густо побагровела и отвела глаза в сторону. Намекнув, таким макаром, об взаимном согласии, нам оставалось условиться о деталях.

Когда наша гулкая компания разбрелась кто-куда, а моя супруга, тряся своими аппетитными ягодицами, прыгала в кружке, играющих в волейбол, Тамара наклонилась и шепнула: «Завтра вечерком у меня дома…».

— Как же папа?

— Его не будет…

Я ощутил, как в груди гулко застучало сердечко. Никогда не задумывался, что эта интеллектуалка так стремительно и просто отзовется на практически прямой призыв померяться силами в постели. Обычно дама ломается, набивая для себя стоимость, а эта просто ответила «Да!». А с другой стороны, для чего ей ломаться? Стоимость для себя она, наверное, знает и кривляние навряд ли подымет ее выше той планки, чем она у нее есть. Дама, способная к самоанализу, конкретно так и должна была поступить.

Эти суждения еще более подогрели мое желание завладеть интеллектуалкой. Хотелось на практике убедиться в том, что у нее необычные возможности гнездятся не только лишь в голове, а и меж ног. Сейчас, смотря на нее, я ощущал не только лишь восхищение ее разумом, да и вожделение к ее худенькому телу. Никогда ранее мне не приходилось иметь дело со очень худенькими дамами. Мне почему-либо казалось, что секс с ними не увлекателен. Видимо срабатывал рефлекс на полноту по принципу: «Возьмешь в руки – маешь вещь!». Сейчас было надо как-то ускользнуть из дома на ночь. И здесь, к счастью, посодействовал его величество «Случай».

На последующий денек меня вызвал к для себя шеф.

— Николай Иванович. Нужно слетать на Камчатку. Там у Москаленко трудности с подготовкой лодки Шумилова к выходу на боевую службу.

— Когда лететь?

— Сейчас. Вечерним рейсом…

Выправив документы и чмокнув супругу в щечку, бросился в аэропорт. Но на вечерний рейс билетов уже не было. Взял на утренний и позвонил шефу.

— Добро. Летите утренним. Я позвоню. Вас повстречают, — ответил он, и я ринулся к остановке такси. Через час я уже звонил в дверь квартиры Тамары. Видно было, что она меня ожидала. Лицо ее было ухоженным, как никогда. Брови подведены, под очами синели тяжелые тени, а губки были накрашены помадой кровавого цвета. Ее худенькое тело, облаченное в узенький, цветастый, японский халатик, смотрелось маленьким и симпатичным, кое-чем похожим с фигурой гейши на картине, которая висела на стенке над диванчиком.

Я вошел, поставил кейс, открыл и вытащил бутылку коньяка.

— О! Это очень кстати. Ужин готов, — произнесла она и пригласила меня в гостиную.

Понятно, что интеллектуалки, обычно, слабы по части кухни. Потому на столе были прохладные закуски, приобретенные в гипермаркете. Правда, с кухни доносился благоуханный запах тушеной картошки с мясом, что несколько обнадеживало. После первой рюмки, которую она не мусолила, как на пикнике, а испила сходу, Тамара внимательно поглядела в мои глаза.

— Желаете правду, Николай Иванович? – спросила она.

— Гм…Глядя какую, — уклонился я, чувствуя, что она может поставить меня, женатого человека, в неудобное положение.

— Ваша половина по уму почти во всем уступает вам…

— Зато она хороша собой, хорошая мама и отменная хозяйка, — парировал я.

Тамара «хлопнула» вторую рюмку и закурила. Длинноватая сигарета в ее тонких пальцах казалась их продолжением.

— Да. Фигура у нее отменная, и мордочка смазливенькая. Такие нравятся мужикам. Вы не ревнуете, Николай Иванович?

— По-моему, данная тема не к данной ситуации, — насупился я, осознав, к чему она клонит. Для меня было издавна не потаенной, что супруга навешивает мне рога. Тяжело даме соблюсти верность супругу, когда за ней откровенно волочется хорошая половина его друзей. Естественно, это задевало мое самолюбие в особенности тогда, когда очередной вздыхатель снаружи уступал мне. Невольно в черепе шевелился вопрос: «На кого же ты меня променяла? На этого «пигмея»? ( О том, что у «пигмея» может быть далековато не пигмейское «Достоинство» в брюках, мыслить не хотелось). Но когда около нее нагловато терся породистый «Бугай», я снисходительно хмыкал про себя: «Ну и слава богу. Этот хоть не лилипут из цирка». Будучи любвиобильной дамой, моя половина во время собственного еще одного увлечения не оставляла меня на обочине кровати, радиво исполняя собственный брачный долг, помня, что секс на стороне – это шалость, а супруг – совершенно другое дело, потому что поближе и роднее его никого нет. Это поднимало ее в моих очах и, изменяя ей с очередной «вертушкой», я знал, что супруга – хранительница домашнего очага, она – стержень семьи и возлюбленная мать, и платить ей за это нужно вниманием и любовью. Потому дискуссировать ее с очередной любовницей и вбивать моральный клин меж собой и супругой не хотелось.

— Вы не обижайтесь, Николай Иванович! Просто грустно созидать, когда сходятся антиподы. В таких ситуациях, обычно, один паразитирует на теле и уме другого.

— Вы считаете, что сходиться совместно должны только равнозначные величины?

— Конкретно, — улыбнулась она.

— Согласен, если они подходят друг дружке не только лишь по разуму, да и по калибру,- хохотнул я, — намекнув на интимные места наших тел. — Но разве исключительно в этом сермяжная правда? Сколько есть неравных, но счастливых браков. Взять, хотя бы вашего отца. Я ничего не желаю сказать отвратительного о вашей матушке, тем паче, что о мертвецах плохо не молвят, но, по-моему, у вас разум вашего отца: хваткий, аналитический, броский, бескомпромиссный…

— Понимаете, Николай Иванович, — закинула она ногу на ногу так, что та выскочила из проймы халатика и обнаженная до трусиков, легла сверху, — я тоже часто думаю, отчего в жизни сходятся различные …люди. Он – красавчик, она – записной уродец либо напротив, и живут душа в душу, а двое красавчиков в один момент расползаются, А до женитьбы обожали друг дружку еще со школьной скамьи.

— Вот это вопрос из вопросов, — пыхнул я колечком дыма. – На него не так просто ответить. Вероятнее всего половая несопоставимость…

— Допускаю. Но только ли в ней дело? Знаю я пары, которых и на этой почве не упрекнешь, а все таки разбегались…

— Не напрасно же гласит народная мудрость, что браки устраиваются на небесах, — поддакнул я.

— Она же глаголет, что только там известны даты рождения и погибели, а все, что меж ними, человек заполняет сам, — произнесла Тамара и стала освобождаться от халатика. Он здесь же соскользнул к ее ногам, и мне раскрылись ее худенькие телеса.

«Ее можно было бы демонстрировать в качестве арестанта Освенцима», — поразмыслил я, пораженный ее худобой.

— Что? Безобразная? Я и сама вижу, что на эти кости не мешало бы хоть малость нарастить мяса, да не могу. К кому я только не обращалась. Докторы молвят, что с годами пройдет, Но мне уже 30 два, но не проходит. Видимо, так и помру скелетом, — уронила она потухшую сигарету и смахнула с реснички набежавшую слезинку.

«И все таки в этом что-то есть: особое и неповторимое», — размышлял я, продолжая увидеть ее тело. Два ничтожных бугорка, прикрытые мини-лифчиком, топорщились на груди, проступающие ребра, пупок куда-то утоп, а кости таза, казалось, вот-вот проткнут кожу. Чтоб не разочаровать ее своими сомнениями, я стал тоже раздеваться. Нужно сказать, что в то время я был сверхизбыточно упитан, что не мешало мне заниматься сексом с самыми жаркими натурами. Оставшись в одних трусах, налил еще коньяку.

— Выпьем? – протянул ей рюмку.

Мы чокнулись и здесь же осушили рюмки. «А она что-то много пьет», — мелькнула идея. Ранее, как я знал, она не выпивала и одной рюмки за вечер.

… Тамара «пожирала» меня очами, Она смотрела на мой животик с таковой алчностью, с какой глядит злосчастный путешественник, умирающий от жажды в пустыне, на в один момент открывшийся его взгляду давно ожидаемый колодец. Я снял свои трусы и приподнял «Нечто», торчащее меж ног. Оно издавна уже было готово к «бою». Я медлительно оттягивал на нем кожу, равномерно оголяя головку. Этот «садистский» прием всегда действовал безотказно. Тамара, не мигая, смотрела на головку, лихорадочно облизывая пересохшие губки. В конце концов она не выдержала, сорвала с себя трусы и лифчик, стала на колени и приблизила горящие губки к моему «мальчику». Она схватила его своими тонкими, хваткими пальцами и, давясь, затолкала в рот. Я ощутил ее зубки и немного вздрогнул. Она жестами призывала меня «работать». Я сделал несколько возвратно-поступательных движений. У нее был небольшой, неглубокий рот, и «мальчик» не мог в нем стопроцентно поместиться. Тамара помогала мне губками, стараясь высосать все из моего «хулигана».

«Аппетит приходит во время еды», — вспомнил я известную пословицу, замечая, что меня уже тянет к ней не сила разума, а дикое, неуправляемое половое чувство. Мне почему-либо захотелось трахать ее во все дырочки: рот, нос, уши, ее костистый передок и тощий зад. И в голове, как будто молотом стучало: «Сливать! Сливать! Сливать!…». Это уже были чувства не человека, а взбесившегося самца, которого нескончаемый клич пола зовет и гонит куда угодно, чтоб в страстном порыве изловить и покрыть самку. Я ощутил, что теряю над собой контроль и готов впасть в сексапильный транс. Так оно и случилось. Не успел я залить ей рот своим семенем, как выхватил член, развернул ее, согнул напополам и стал лихорадочно загонять его в ее зад. Мне было уже индифферентно: отлично ей либо плохо, больно либо нет, безумная идея добивалась 1-го: «Давай! Давай! Давай!». Она же, стоя на четвереньках, мычала, как стельная скотина. В конце концов, я достигнул собственного, и стал забивать ей в зад свои «гвозди». Она подыгрывала мне. Кончилось это взаимным оргазмом. Под звучные клики мы свалились на ковер и закатались по нему, как клубок змей во время женитьбы. Пока я отдыхал, она елозила по мне, повсевременно целуя. Ее поцелуи смахивали на укусы змеи. Ее верткий язычок успевал побывать всюду. Но она не просто целовала мое тело, Мне казалось, что она высасывает из него мою актуальную силу. Она ухитрилась так глубоко заглотить мой язык, что чуть ли не подавилась. Она достигнула того, что я сливал не только лишь в ее «ворота», которые, кстати, оказались очень симпатичными, да и в шоколадную дырочку, через которую, как она позже гласила, «я доставал ей до самого горла».

Я ощущал, что силы покидают меня, но она оставалась неумолимой и добивалась все огромных моих усилий по собственному ублажению. Сейчас передо мной была не чопорная интеллектуалка, а взбесившаяся самка с уклоном вурдалака. Она кусала мой член, прыгала на нем, загоняя его до отказа в свои врата «рая», ложилась на меня валетом, сося член и требуя, чтоб я тоже самое проделывал с ее ненасытной «щелью». Мы бесились длительно, пока совсем не утомили себя.

— Ты сейчас нередко будешь бывать тут! — категорически заявила она.

— Да. Но это совершенно тяжело смыться из дома на ночь, — засомневался я.

— Для чего на ночь? Нам и обеденного перерыва хватит…

— А твой отец?

— Он не обедает дома. Ты согласен? – она повернула мою голову к для себя и так прочно впилась в губки, что я ощутил на их солоноватый привкус крови.

— Постараюсь, — неопределенно промычал я, понимая, что на каждый денек у меня просто не хватит сил.

Спустя два месяца, натирая мою спину мочалкой, супруга мимоходом увидела:

— А ты приметно похудел, милый. Я всегда гласила, что утренняя физзарядка очень полезна для упитанных парней.

Я не стал с ней спорить, хотя и усмехнулся в душе ее наивности, потому что вся моя физзарядка заключалась в слабенькой пробежке меж домами и в 3-х – 4 ленивых движениях, перед тем, как усесться на лавке и выкурить сигарету

А Тамара, почему-либо стала поправляться. Ее костистая фигура уже не напоминала узницу Освенцима, пропала угловатость плеч и таза, грудь стала похожей на две зрелые дыни, готовые вот-вот порвать лифчик, животик стал мягеньким, ноги округлились, даже лицо, пополнев, помолодело.

… Мы часто встречались, истязая друг дружку любовью. Занимались этим даже у нее на работе, закрывшись в кабинете. А в один прекрасный момент в кинозале она запихнула руку мне в штаны и так поработала с моим «мальчиком», что я слил собственный «конденсат» прямо ей в кулак. Отлично, что это был дневной сеанс, и в нашем ряду больше никого не было.

Прошло полгода. Я похудел еще более, и супруга уговорила меня показаться докторам. Те, не обнаружив ничего такого особенного, прописали санаторий. Да и там меня достала эта «Вампирша». Тамара взяла отпуск, сняла комнату радом с санаторием и раз в день добивалась меня к для себя. Я уже еле ноги волок. И как-то пришел к ней с сотрудником по номеру, упросив его посодействовать мне в нелегком «ратном» труде. Подвыпив, она уложила нас в кровать и так укатала, что мы еле ноги унесли. Мы трахали ее сразу, чем еще более распалили «Вампиршу».- Ну и баба! Никогда таковой не пробовал! – восхищался друг и согласился заменять меня. Сейчас у меня был напарник, и мне стало намного легче. Я пошел на поправку, а он стал худеть, но я подбадривал его, говоря, что в его фигуре обозначились черты Апполона.

…Скоро меня перевели в другой город, и наша связь прервалась. Да оно и к наилучшему, по другому не знаю, чем бы все это кончилось для меня. Как-то получил письмо от Александра Ивановича. Он писал о том, о сем и, как — бы меж иным, передал привет от Тамары. «Вы понимаете, Николай Иванович, — писал он, — что-то не везет в жизни моей дочери. После вашего отъезда она вышла замуж за Василевского (моего напарника по санаторию). Помните, какой он был приличный, но вдруг стал стремительно худеть и через год после женитьбы в один момент погиб. Докторы так и не смогли найти причину. Гласили, что это на нервной почве…А с Тамарой вышло волшебство: пополнела, как стельная скотина, уже за сотку перевалила, и причина тоже не ясна. Докторы только пожимают плечами,… да руками разводят» , — сокрушался он, а я поразмыслил: «Надо меньше трахаться, Вампирша»…

Эдуард Зайцев.